Цена 1 часа рабочей силы, как правило снижается.

Материал из m-17.info

Материализм. Сущность Христианства /

В религии человек раздваивается в самом себе; он противопоставляет себе бога, как нечто противополож­ное ему. Бог есть не то, что человек, а человек не то, что бог. Бог — бесконечное, человек — конечное существо; бог совершенен, человек несовершенен; бог вечен, человек смертен; бог всемогущ, человек бессилен; бог свят, человек греховен. Бог и человек составляют крайности. Бог — понятие положительное, совокупность всех реальностей, человек — понятие отрицательное, совокупность всего ничтожного.

Но человек воплощает в религии свою собственную сокровенную сущность. Следовательно, нужно доказать, что та противоположность, тот разлад между богом и человеком, на котором основана религия, есть разлад человека с его собственной сущностью.

Внутренняя необходимость этого доказательства очевидна уже по одному тому, что если бы божественная сущность, как объект религии, действительно отличалась от сущности человеческой, то между ними не было бы раздвоения, не было бы разлада. Если бог действительно иное существо, то, что мне за дело до его совершенств? Разлад возможен только между такими двумя сущностями, которые раздвоились, но могут и должны составлять и, следовательно, по существу, доподлинно составляют един­ство. В силу этого общего основания та сущность, с кото­рой раздвоился человек, должна быть ему врожденной, но в то же время отличной от той сущности или силы, кото­рая внушает человеку чувство примирения и единства с богом или, что то же, с самим собой.

Эта сущность — не что иное, как разум — ум или рассудок. Бог, как противоположность человеку, как нече­ловеческая, то есть не индивидуально человеческая, сущ­ность, является объективированной сущностью рассудка. Чистая, совершенная, безущербная божественная сущность есть самосознание рассудка, сознание рассудком своего соб­ственного совершенства. Рассудок не знает страданий сердца; ему чужды желания, страсти, потребности и, сле­довательно, недостатки и слабости, свойственные сердцу. Рассудочные люди, люди, воплощающие в себе и олице­творяющие собой несколько односторонним, но тем более характерным образом сущность рассудка, выше душев­ных мук, страстей и волнений, свойственных людям чув­ства; они не привязываются со всей страстью к конечному, то есть определенному, предмету, они не закабаляют себя, они свободны. «Не иметь потребностей и благодаря этому уподобляться бессмертным богам»; «не подчиняться обстоятельствам, а подчинять их себе»; «всё суета» — эти и подобные изречения были девизом людей отвлеченного рассудка. Рассудок есть нейтральная, безразличная, не­подкупная, неомраченная в нас сущность, чистый, свобод­ный от аффектов свет познания. Рассудок есть категори­ческое, беспощадное сознание вещи как таковой, потому что он объективен по природе, — сознание всего, что свободно от противоречий, потому что он сам есть свобод­ное от противоречий единство, источник логического тож­дества, — сознание закона необходимости, правила, меры, потому он сам есть действие закона, необходимость при­роды вещей, как самодеятельность, правило правил, абсо­лютное мерило, мерило мерил. Только благодаря рассудку человек думает и поступает вопреки своим самым завет­ным человеческим, то есть личным, чувствам, если того потребует бог рассудка, закон, необходимость, право. Отец, приговаривающий в качестве судьи своего сына к смерти за совершенное им преступление, делает это, как человек рассудка, а не чувства. Благодаря рассудку мы замечаем недостатки и слабости людей любимых и близ­ких — даже наши собственные. Он поэтому часто приводит нас к мучительным столкновениям с самим собой, с влечениями сердца. Мы не хотим признать прав рассудка, не хотим из чувства сожаления и снисхождения произ­нести справедливый', но жесткий безоговорочный при­говор рассудка. Рассудок — достояние рода. Сердце яв­ляется носителем частных, индивидуальных побуждений, рассудок — побуждений всеобщих. Рассудок сверхчело­веческая, то есть сверхличная, безличная сила или сущ­ность в человеке. Только посредством рассудка и в рассудке человек получает силу абстрагировать от самого себя, то есть от своей субъективной, личной сущности, возвы­шаться до всеобщих понятий и отношений, отличать объект от производимого им впечатления, рассматривать его по существу, помимо его отношения к человеку. Фило­софия, математика, астрономия, физика, одним словом, всякая наука является продуктом и, следовательно, фактическим доказательством этой поистине бесконечной и божественной деятельности. Поэтому религиозные антро­поморфизмы противоречат рассудку, и он оспаривает их у бога, отрицает их. Но этот свободный от антропомор­физмов, беспощадный, бесстрастный бог есть не что иное, как собственная объективная сущность рассудка.

Бог, как таковой, то есть как не-конечная, не-человеческая, не-материальная, не чувственная сущность, есть только объект мышления. Это — отвлеченное, аморфное, непостижимое, безобразное, абстрактное, отрицатель­ное существо; оно познается, то есть становится объектом, только при помощи абстракции и отрицания. Почему? Потому, что оно есть не что иное, как объективная сущ­ность мыслительной способности, то есть вообще той силы или деятельности, — называйте ее, как хотите, — благо­даря которой человек сознает разум, дух, ум. Духовной сущностью является исключительно мышление, познание, рассудок, а всякая другая духовная сущность есть призрак, порождение фантазии. Человек не может допускать, подозревать, представлять, мыслить другую духовную сущность, другой разум, кроме того, который светится и проявляется в нем. Он может только вынести разум за пределы своей индивидуальности. «Бесконечный дух» в отличие от конечного есть не что иное, как разум, выне­сенный за пределы индивидуальности и телесности (потому что индивидуальность и телесность неотделимы одна от другой), разум, утверждаемый или мыслимый сам в себе. Схоластики, отцы церкви и еще раньше их языческие философы говорили, что бог — существо бестелесное, дух, чистый рассудок. Образ бога, как такового, нельзя себе представить, но ведь ты не можешь представить себе и образ рассудка, разума. Какой у него вид? Разве можно постичь и представить себе его деятельность? Бог непо­стижим, но постигаешь ли ты сущность разума? Иссле­довал ли ты таинственные функции мышления, сокровен­ную сущность самосознания? Разве самосознание не есть величайшая из тайн? Даже древние мистики, схоластики и отцы церкви сравнивали непостижимость существа божия с непостижимостью человеческого духа. Это свиде­тельствует о том, что они отождествляли сущность божест­венную с сущностью человеческой (1). Бог, как таковой, то есть как существо, служащее лишь объектом разума, есть лишь объективированный разум. Только бог объяс­няет тебе, что такое рассудок или разум. Всё должно выражаться, обнаруживаться, осуществляться, утвер­ждаться. Бог есть разум, выражающий и утверждающий себя в качестве высшей сущности. Для воображения разум является откровением бога, а для разума бог является откровением разума. Сущность разума, его могущество воплощается в боге. Бог есть потребность мышления, необходимая мысль, высшая ступень мыслительной спо­собности. «Разум не удовлетворяется чувственными пред­метами и существами»; он успокаивается только тогда, когда возвращается к высшей, главной, необходимой сущ­ности, служащей только объектом для разума. Почему? Потому, что только в этой сущности разум сосредоточен в себе самом, потому, что только в мысли о высшей сущ­ности заключена высшая сущность разума, высшая ступень мыслительной и абстрагирующей способности. Мы не удо­влетворяемся и, следовательно, чувствуем себя несчаст­ными до тех пор, пока наши силы не разовьются до край­них пределов, до того, quo nihim majus cogitari protest (2), пока прирожденная способность к тому или другому искус­ству, к той или другой науке не достигнет высшей степени совершенства. Только высшая ступень искусства есть искусство, только высшая ступень мышления — мышле­ние, разум. Ты мыслишь в строгом смысле этого слова только тогда, когда мыслишь о боге, потому что только бог реализует, олицетворяет, исчерпывает собой мыслитель­ную способность. Ты сознаешь действительный разум только в том случае, если ты познаешь бога, несмотря на то, что ты при помощи воображения представляешь себе эту сущность как нечто отличное от разума, потому что ты, как чувственное существо, привык отличать объект от созерцания, подлинный объект — от представления и теперь посредством воображения переносишь эту при­вычку на сущность разума и, таким образом, оши­бочно приписываешь бытию разума, бытию умозри­тельному, чувственное бытие, от которого ты аб­страгировался.

Бог, как сущность метафизическая, — себе довлею­щий разум, или, вернее, наоборот: самодовлеющий, сознаю­щий себя абсолютной сущностью разум есть бог в качестве метафизической сущности. Поэтому все метафизические определения бога — действительные определения лишь постольку, поскольку они мысленные определения, по­скольку они применяются к разуму, к рассудку.

Разум есть «исходная, первичная» сущность. Разум выводит все вещи из бога, как первоисточника. Мир, исключающий разумную причину, кажется разуму игруш­кой бессмысленного и бесцельного случая, то есть он видит основу и цель мира только в себе самом, в своей сущности; существование мира кажется ему ясным и понятным только тогда, когда оно вытекает из ясных и определенных поня­тий, то есть из самого разума. Ясной, определенной, обоснованной, истинной сущностью рассудок (3) считает только такую сущность, которая действует согласно разуму и руководится намерением и целью. Поэтому все бесцельное находит оправдание своего существования в цели какой-нибудь другой разумной сущности. Таким образом, рассу­док сознает себя причиной, первой, предвечной сущностью, то есть, будучи первой по достоинству и последней по вре­мени сущностью, он считает себя также и первой по вре­мени сущностью. Рассудок — критерий всего существующего, всей дей­ствительности. Всё бессмысленное, противоречащее себе, ничтожно; всё, что противоречит разуму, противоречит богу. Так, например, разуму противоречит соединение понятия высшей сущности с определенными границами места и времени, и поэтому он отрицает эти границы, как противоречащие божественной сущности. Разум может верить только в такого бога, который соответствует его сущности, в бога, который не ниже его по достоинству, а, напротив, воплощает в себе его собственную сущность. Разум, верит только в себя, в реальность, в истину своей собственной сущности. Не разум зависит от бога, а бог от разума. Даже в те времена, когда господствовала вера в чудеса, разум считался, по крайней мере, формально, критерием божества. Бог всесилен, он может делать все благодаря своему безграничному всемогуществу, но в то же время он ничто, он совершенно бессилен в отношении всего, что противоречит разуму. И всемогущество не может учинить неразумного. Следовательно, сила всемогущества уступает высшей силе рассудка, и над сущностью бога стоит сущность рассудка как критерий всего, что утверждается и отвергается богом, всего положительного и отрицатель­ного. Можешь ли ты считать богом существо неразумное и злое? Никогда. А почему? Потому, что обоготворение злого и неразумного существа противоречит твоему рас­судку. Что ты утверждаешь, что ты воплощаешь в боге? Твой собственный рассудок. Бог — твое высшее понятие и рассудок, твоя высшая мыслительная способность. Бог есть «совокупность всех реальностей», то есть совокупность всех истин рассудка. Я воплощаю в боге те свойства рас­судка, которые мне кажутся существенными; бог есть то, что рассудок мыслит, как наивысшее. В том, что я счи­таю существенным, обнаруживается сущность моего рас­судка, проявляется сила моей мыслительной способности.

Таким образом, рассудок есть наиреальнейшая сущ­ность древней онтотеологии. «В сущности, — говорит онтотеология, — мы не можем представить себе бога иначе, как приписывая ему, без всякого ограничения, все наши реальные свойства (4). Наши положительные существенные качества, наши реальности являются реальностями бога, но в нас они ограничены, а в боге не ограничены. Но что освобождает реальности от границ? Рассудок. Следова­тельно, сущность, свободная от границ, есть не что иное, как сущность освобождающего от границ рассудка. Ты сознаешь себя таким, каким ты сознаешь бога; мерило тво­его бога есть мерило твоего разума. Если ты представляешь себе бога ограниченным, — значит, твои рассудок также ограничен. Если ты представляешь себе бога существом телесным, — то материя есть граница, предел твоего рас­судка, и ты не можешь представить себе ничего бестелес­ного; если же, напротив, ты считаешь бога бесплотным, то этим ты доказываешь и утверждаешь свободу своего рассудка от материальных границ. В неограниченной сущности ты воплощаешь свой собственный неограничен­ный рассудок. И объявляя эту самую неограниченную сущность высшей сущностью, ты тем самым поистине при­знаешь, что рассудок есть верховное существо.

Далее, рассудок есть сущность самостоятельная и независимая. Зависимо и несамостоятельно только то, что лишено рассудка. Человек без рассудка не обладает и волей. Он позволяет обольщать себя, поддается ослепле­нию, становится средством в руках окружающих. Человек несамостоятельный в смысле разума не может быть само­стоятельным и в смысле воли. Только мыслящее существо свободно и независимо. Только при помощи рассудка человек низводит окружающие его и подчиненные ему существа на степень простого средства для своего сущест­вования. Самостоятельно и независимо только то, что заключает свою цель, свой объект в самом себе. То, что является целью и объектом для самого себя, не может быть средством и объектом для другого существа, поскольку оно объект для самого себя. Словом, отсутствие разума есть бытие для других, объект; рассудок — бытие для себя, субъект. Все, существующее, но для других, а для себя, отвергает всякую зависимость от другого существа. Разу­меется, мы, как существа физические, зависим от существ вне нас даже в момент мышления; но поскольку мы мыслим, поскольку вопрос касается деятельности рассудка как таковой, мы не зависим ни от какого другого существа (5). Деятельность мышления есть самодеятельность. Когда я мыслю, — говорит Кант в только что названном сочине­нии, — я сознаю, что во мне мыслит мое «Я», а не что-либо постороннее. Из этого я заключаю, что мое мышление зависит не от какой-либо внешней вещи, а от меня самого и, следовательно, я — субстанция, то есть существую для себя, а не в качестве предиката другой вещи. Мы нуж­даемся в воздухе, но тем не менее мы в качестве естество­испытателей превращаем воздух из предмета потребности в объект независимой деятельности мышления, то есть низводим его на степень вещи для нас. Когда я дышу, я — объект воздуха, а воздух — субъект; когда я делаю воз­дух объектом мышления, исследования, анализа, тогда, напротив, я становлюсь субъектом, а воздух — объектом для меня. Зависимо только то, что служит объектом для другой сущности. Так, растение зависит от воздуха и света, то есть служит объектом для воздуха и света, а не для самого себя. В то же время воздух и свет являются объектами для растения. Физическая жизнь есть не что иное, как постоянная смена субъективного и объективного бытия, цели и средства. Мы поглощаем воздух и погло­щаемся им; наслаждаемся сами и доставляем наслажде­ние другим. Только рассудок есть сущность, наслаждающаяся всем и не доставляющая наслаждение ничему, — сущность самодовлеющая, наслаждающаяся только со­бой, — абсолютный субъект, сущность, которую нельзя низвести на степень объекта другой сущности, потому что она, не будучи вещью сама и будучи свободной от всех вещей, делает все вещи объектами и предикатами для себя самого.

Единство рассудка есть единство бога. Рассудку при­суще сознание своего единства и универсальности, он со­знает себя в качестве абсолютного единства; именно: все, что рассудок находит разумным, кажется ему неизменным, абсолютным законом; он не допускает, чтобы что-нибудь противоречащее себе, ложное, бессмысленное могло быть где-нибудь истинным, и, наоборот, чтобы истинное, разум­ное могло быть где-нибудь ложным, бессмысленным. «Я допускаю, — говорит Мальбранш, — что некоторые разум­ные люди не похожи на меня, но не могу допустить, что есть такие разумные существа, которые признают другие законы и истины, чем я, потому что каждый разумный человек непременно должен понимать, что дважды два — четыре и что нельзя предпочитать собаку своему другу» (6). Я не могу допустить, представить себе такой рассудок, который существенно отличался бы от человеческого. Скорее, этот мнимо другой рассудок есть только утвержде­ние моего собственного рассудка, то есть моя идея, мое представление, которое зарождается в моем уме и, следо­вательно, выражает мой рассудок. Что я мыслю, то я сам созидаю, разумеется, в вопросах чисто интеллектуальных: я связываю то, что мне кажется связанным, различаю то, что мне кажется различным, и отрицаю то, что мне кажется невозможным. Так, например, если я представ­ляю себе такой рассудок, в котором созерцание или дей­ствительность объекта непосредственно связаны с мыслью объекта, то я их действительно связываю; мой рассудок или сила моего воображения обладают способностью связывать эти различия или противоречия. Но каким обра­зом мог бы ты их связывать отчетливо или неясно, если бы они не соединялись в тебе самом? Однако, — как бы мы ни определяли рассудок, который кажется определен­ному человеческому индивиду отличным от его собствен­ного, — этот другой рассудок есть не что иное, как рас­судок, свойственный людям вообще, но только вынесен­ный за пределы этого определенного, существующего во времени индивида. Понятию рассудка присуще единство. Рассудок не может представить себе две высшие сущности, две бесконечные субстанции, двух богов, потому что он не может противоречить самому себе, отрицать свою соб­ственную сущность, сознавать себя разделенным и размно­женным. Рассудок есть сущность бесконечная. Бесконечность нераздельна с единством, ограниченность — с множест­вом. Ограниченность в смысле метафизическом основана на различии между бытием и сущностью, индивидом и родом; бесконечность — на единстве бытия и сущности. Поэтому конечно всё то, что можно сравнивать с другими индивидами того же рода, а бесконечно всё то, что тожде­ственно лишь самому себе, что не имеет себе подобных и, следовательно, не является индивидом известного рода, а соединяет в едином нераздельно род и индивид, сущ­ность и бытие. Таков рассудок; его сущность заключается в нем самом, и поэтому наряду с ним нет ничего, что бы существовало подле него или вне его. Он вне всяких сравне­ний, потому что сам является источником всех сравнений; он неизмерим, потому что он мерило всех мерил, и мы изме­ряем все только рассудком; его нельзя подчинить какой-нибудь высшей сущности или роду, потому что он, как наивысшее начало всех иерархий, сам подчиняет себе все вещи и существа. Умозрительные философы и теологи считают бога существом, в котором сливаются воедино бытие и сущность, чем обусловливается тождественность субъекта и предиката; все эти определения являются понятиями, отвлеченными от сущности разума.

Наконец рассудок, или разум, есть сущность необхо­димая. Разум существует только потому, что его существо­вание разумно: если бы не было разума, то не было бы и со­знания, все было бы ничем, бытие уподоблялось бы небытию. Различие между бытием и небытием основывается только на сознании. Лишь в сознании открывается цен­ность бытия, ценность природы. Почему существует вообще нечто, почему существует мир? Только потому, что если бы не существовало этого нечто, то существовало бы ничто, если бы не было разума, то было бы неразумие. Следовательно, мир существует потому, что было бы нелепостью, если бы он не существовал. В нелепости его небытия заключается истинный смысл его бытия, в неосно­вательности предположения, будто он мог бы не сущест­вовать, — основа его существования. Ничто, небытие бесцельно, бессмысленно, непонятно. Только бытие имеет цель, основание и смысл. Бытие существует, потому что только бытие разумно и истинно. Бытие есть абсо­лютная потребность, абсолютная необходимость. В чем заключается основание самоощущающего бытия, жизни? В потребности жить. Чему нужна эта потребность? Тому, что не живет. Глаза созданы не зрячим существом; если оно уже видит, зачем ему глаза? Нет, глаза нужны только тому, кто не видит. Все мы родились на свет помимо нашего знания и воли, но именно затем, чтобы существо­вали знание и воля. Из чего, следовательно, вытекает существование мира? Из нужды, потребности, необходи­мости, но не из той необходимости, которая заключается в другой, отличной от мира сущности — это было бы явным противоречием, — а из собственной внутренней необходи­мости, из необходимости необходимости, потому что без мира не может быть необходимости, а без необходимости не может быть разума, не может быть рассудка. Ничто, из которого произошел мир, есть ничто без мира. Итак, в самом деле причиной мира является ничто, по выраже­нию умозрительных философов, но ничто, упраздняющее само себя, ничто, которое во что бы то ни стало сущест­вовало бы, если бы не было мира. Так или иначе, мир вытекает из недостатка, но этот недостаток нельзя рассмат­ривать как онтологическую сущность; этот недостаток заключается в предполагаемом небытии мира. Следова­тельно, необходимость мира вытекает из самого мира и через него. Но необходимость мира есть необходимость разума. Разум, как понятие всего существующего, — по­тому что все достоинства мира ничто без света, а внешний свет ничто без внутреннего, — разум есть самая необходи­мейшая сущность, глубочайшая и самая существенная потребность. Только разум является самосознанием бытия, самосознающим бытием; только в разуме открывается цель и смысл бытия. Разум есть бытие, объектом которого слу­жит его собственная цель — конечная цель вещей. Все, что служит объектом самого себя, есть высшая, последняя сущность; всё, что владеет собой, всесильно.

Примечания.

1.В своем сочинении «Contra Akademikos), которое Августин написал тогда, когда до известной степени был еще язычником, он говорит (кн. III, гл. 12), что высшее благо человека заключается в духе, или в разуме. Напротив, в своем «Libr. retractationum», где он является уже изощренным христианским богословом, Авгу­стин следующим образом (lib. 1, с. 1) исправляет высказанную им прежде мысль: «Правильнее было бы сказать: в боге, ибо дух, чтобы достигнуть блаженства, наслаждается богом, как своим высшим благом». Но в чем же тут разница? Разве моя сущность не там, где мое высшее благо?

2.Выше чего нельзя ничего помыслить. — Ред.

3.То есть само собой разумеется, рассудок, как он здесь рас­сматривается, очищенный от чувственности, оторванный от при­роды, — теистический разум.

4. Кант, Лекции о философском учении о религии, Лейпциг 1817, стр. 39.

5.Это относятся даже к мыслительному акту, как акту физио­логическому, так как деятельность мозга, хотя она и предполагает дыхательный и другие процессы, является особой, самостоятельной деятельностью.

6.Точно так же говорит астроном Хр. Гюйгенс в своем, уже раньше цитированном «Cosmotheoros»: «Возможно ли, чтобы где-нибудь существовал разум, отличный от нашего? Возможно ли, чтобы на Юпитере и на Марсе считалось несправедливым и отвра­тительным то, что у нас считается справедливым и достойным похвалы? Поистине, это невероятно и даже невозможно».