Цена 1 часа рабочей силы, как правило снижается.

Материал из m-17.info

ПРАВО / Cовокупность правил поведения / Л.С. ЯВИЧ ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ПРАВА /

§ 3. Общее определение права

Любые дефиниции имеют, как давно известно, недостатки, не охватывая всех сторон и свойств данного предмета исследования, всегда находящегося в развитии. К тому же отмечалось, что явление имеет множество реальных оснований и потому может иметь различные определения. Однако научное определение имеет и достоинства, связанные с тем, что оно кратко формулирует существующее понятие данного явления и отражает соответствующую ступень его познания. Это относится и к определению права.

Определение права имеет и практическую ценность. Политико-юридическая деятельность в любом государстве опирается на соответствующее понимание права и разрабатываемые в теории определения. С другой стороны, сами определения права отражают политико-юридическую практику, существующую в той или иной стране, носят, как и все важнейшие положения правовой науки, классовый, партийный характер, обусловлены конкретно-историческими условиями.

Вопрос о понятии и определении права всегда был одним из центральных в юридической науке. Из этого, однако, не следует, что он ею давно и верно решен. Удовлетворительное определение права может быть сформулировано лишь на основе достаточно полного познания его сущности, содержания и формы. Буржуазная наука не смогла справиться с этой задачей в силу своей гносеологической и классовой ограниченности.

Борьбу против феодализма буржуазия вела под знаменем идей естественного права. Г. Греции считал правом поступок человека, согласный с естественной природой и справедливый, а Ж-Ж. Руссо писал, что свобода есть следствие человеческой природы, поэтому существует естественное право, которое диктуется природой человека, защищает свободу и равенство людей как их неотъемлемые права[1]. Естественное право неизменно, самостоятельно и безусловно, в соответствии с ним должно строиться и позитивное право, создаваемое государством. Сущность права – общечеловеческая справедливость, его источник— природа человека, а цель права – общество, основанное на царстве разума.

Это была красивая идея, но далекая от научного понимания права, идея для своего времени прогрессивная и демократическая, направленная против феодального абсолютизма, произвола и беззакония. Провозглашенное концепцией естественного права царство разума оказалось господством буржуазных порядков, равенство свелось к формальному равенству перед законом, свобода – к свободе частнопредпринимательской деятельности, а частная собственность была объявлена священной и неприкосновенной, право на нее – самым основным естественным правом людей. Придя к власти, класс буржуазии забывает про идеи естественного права, и они теряют былое значение, на смену им приходит ярко выраженный юридический позитивизм. И если впоследствии идеи естественного права время от времени возрождаются, то, как признают сами буржуазные ученые, они уже не осенены политическими тенденциями революционно-демократического характера и поддерживаются большей частью идеологами консервативного толка[2]. Теория возрожденного естественного права тесно связана с теологией и выражает в какой-то мере скепсис по отношению к современному юридическому позитивизму и социологической юриспруденции, лишенным каких-либо идеалов. Однако прогрессивный и демократический смысл самой проблемы неотъемлемых прав каждого человека смог быть развит на научной и действенной основе лишь марксизмом. В целом для класса буржуазии и ее идеологов, во всяком случае периода расцвета капитализма, характерно юридическое мировоззрение, которое сводит реальные экономические и политические отношения к их правовой форме, а эту форму в свою очередь считает первоосновой общества[3]. Из подобного мировоззрения вытекает идеалистическое понимание права и юридический позитивизм, отрывающий право от реальных общественных отношений. Пороки юридического позитивизма не мешали продвигать вперед изучение специфики формы права, но закрывали путь к пониманию его сущности.

Юридический позитивизм отвечал потребностям совершенствования буржуазной юридической регламентации, способствовал упрочению законности и ограничивал усмотрение судей, выдвинул идею правового государства в смысле самоограничения власти законом. Но в XX веке он теряет свои былые позиции и претерпевает существенную трансформацию. Юридический позитивизм продолжает жить в отраслевых юридических дисциплинах, а в общей теории права более всего развивается в рамках кельзеновской чистой теории права – сугубо нормативистокой концепции.

Для Г. Кельзена правом являются только юридические нормы, лежащие в области должного, которая не связана причинно с существующими отношениями, и может в отрыве от них изучаться и обобщаться. Все общие и индивидуальные нормы покоятся на некой «грунднорме». Г. Кельзен завершает формализацию не только права, но и государства, которое выводится из права и понимается как правопорядок. Но чистая теория не удалась, и в своих более поздних работах он становится на политические позиции антикоммунизма, хотя сам Г. Кельзен считает, что только его концепция лишена каких-либо метаюриди-ческих наслоений[4].

Даже в буржуазной науке теория права Г. Кельзена подверглась сильной критике за исключительный формализм и попытку создания «алгебры права».

Разумеется, нормативность – весьма важная черта права, и выяснение свойств юридических норм, их логической взаимосвязи имеет научно-практическое значение, но Г. Кельзен возвел нормативность права в абсолют, а всю систему норм оторвал от их реальной экономической и политической основы, выхолостил не только классовое содержание, но и этический аспект права (должное у него не элемент, категория этики, а свойство кантианской трансцендентальной логики, априорной формы опытного сознания социальных процессов). Именно кельзеновская концепция права заслуживает наименования узконормативной. Г. Кельзен не смог оживить в общей теории юридический позитивизм, а тем временем эпоха империализма выдвинула перед буржуазным правоведением новые задачи, которые не могли решаться при формально-догматическом понимании права.

Новые условия господства монополистического капитала, ускорение социального развития и усложнение общественных отношений, рост революционного движения трудящихся, быстро меняющиеся и остроконфликтные ситуации сменили сравнительно плавное развитие капитализма XIX века и потребовали гибкого приспособления юридической формы к современной действительности, а подчас и отказа от ранее провозглашенных принципов буржуазной законности. Главенствующим направлением в буржуазной общей теории права становится к середине XX века социологическая юриспруденция.

Интенсивное развитие различных направлений социологической юриспруденции было связано с полной дискредитацией правовой догматики, не желавшей заниматься проблемами реализации права и не обращавшей внимания на углубляющийся разрыв между законодательством и фактическими отношениями. К тому же надо иметь в виду, что понимание права как того, что решает суд[5], нашло благоприятную почву в странах англо-американской семьи буржуазных правовых систем, где особенно развиты судебный прецедент и общее право. Нельзя упускать из виду и того, что в XX веке определенных успехов достигла социология – новая область общественной науки.

Начав с критики юридического позитивизма, социологическая юриспруденция очень скоро обнаруживает собственную ограниченность, отрицая значение анализа правовых норм, законодательства и считая правом юридическую технику, покоящуюся не столько на законах, сколько на ценностях, которые отражают нужды сегодняшнего дня. Чисто прагматический подход к праву, эмпирическая социология, непонимание закономерностей общественного развития, сведение юридической действительности к фактическим отношениям исключают научное понимание права и его сущности, создают почву для теоретического оправдания произвола и беззаконий эпохи империализма.

Один из крупнейших представителей социологической юриспруденции Р. Паунд выдвигает идею трехаспектного права[6]. В первом аспекте право выступает как правопорядок (режим, поддерживаемый систематическим применением силы государства); во втором – право есть процесс отправления правосудия, юрисдикции (на основе закона и помимо закона). Лишь в третьем аспекте право выступает как совокупность нормативных материалов, как книжное право. Р. Паунд подчеркивает, что он и его сторонники все больше начинают мыслить понятиями правопорядка и процесса, а не понятием книжного права – собрания сформулированных результатов. Право – не столько этот результат, сколько инженерия, техника достижения такового.

Нельзя преувеличивать значение общих норм и законов, отрывать право от общественных отношений, но не меньше вреда приносит и нигилистическое отношение к законодательству, к специфике юридической формы, что также лишает нас возможности вскрыть действительную сущность права. До сих пор буржуазная социологическая юриспруденция не достигла ощутимых успехов, и сегодня многие буржуазные юристы склонны отказаться от крайностей кельзеновского нормативизма и паундовского функционализма. В той мере, в какой они остаются на позициях классово-партийного оправдания современного капитализма и его правовой действительности, это почти невозможно, не впадая в иные крайности.

Переживая острый идейный и научный кризис, современная буржуазная теория ищет выход в так называемой юридической социологии и в «новой» философии права, но безрезультатно. Влияние юриспруденции на Западе катастрофически падает, она все чаще приобретает апологетический характер[7]. Можно утверждать, что официальное буржуазное правоведение в настоящее время сняло вопрос о самой возможности формулирования теоретически обоснованных определений права.

Возникновение марксизма означало коренной переворот в обществознании, в том числе и в науке о праве. Исторический материализм заложил основы последовательно научного подхода к юридической форме общественных отношений. Любые определения права, исходящие из марксистско-ленинского мировоззрения, основываются на материалистическом понимании права и признании его классово-волевой природы. В трудах К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина мы находим многоплановый подход к правовой действительности, резко отрицательное отношение к произволу и беззаконию, критику буржуазного правопорядка и юридических концепций, оправдывающих законодательство и суд в буржуазном обществе. Основоположники научного коммунизма раскрыли сущность права и выявили его роль в классовом обществе.

Общая теория права, развиваемая в рамках советской юридической науки, достигла значительных успехов в познании юридических явлений, постоянно обогащаясь практикой социалистических преобразований и конкретизируя на этой базе важнейшие положения марксистско-ленинского учения об обществе, государстве, законодательстве и правосудии. Советская общая теория права всегда отличалась своей непримиримостью к идеализму и метафизике, к догматизму и схоластике, отличалась и отличается открытым классово-партийным подходом к правовой действительности, защитой передовых идеалов и принципов социалистического гуманизма, служила и служит делу революционного преобразования общества на началах научного коммунизма. Отмеченное не означает, что путь, который прошла советская юридическая наука, был легким и лишенным каких бы то ни было препятствий, сложностей и ошибок, что советские ученые-юристы никогда не заблуждались. Положения отдельных теоретиков не выдерживали проверки временем и исторической практикой, но в общем и целом движение советской научной юридической мысли носит прогрессивно-поступательный характер, а это главное. В настоящее время советское правоведение занимает в мире самые передовые позиции, что в принципе относится и к рассматриваемому в данном случае вопросу об определениях научного понятия права.

В определениях права, вырабатываемых советской юридической наукой, четко отражаются этапы становления и развития советской правовой системы, задачи юридической практики, уровень познания социалистического общества и закономерностей развития его надстройки.

С первых дней установления Советской власти государственно-правовое строительство потребовало разработки соответствующего определения права, и в 1919 г. в «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР» было записано, что «право – это система (порядок) общественных отношений, соответствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной его силой»[8]. Это определение было предложено П.И. Стучкой и своим острием направлялось против распространенных в дореволюционной России идей юридического позитивизма и психологической концепции права. К тому же оно отражало и сравнительную неразвитость советского законодательства, системы объективного права. Основной пафос определения П.И. Стучки заключался в акценте на материалистическом и классовом понимании права. В праве, по мысли П. И. Стучки, надо видеть две стороны – общественные отношения и правовые нормы, последние лишь отражают материальные отношения. В таком подходе к праву превалировал социологический аспект, и потому на первый план выступал примат отношений над юридической нормой[9]. В несколько ином разрезе трактовал право Е.Б. Пашуканис, определявший его как систему правовых отношений[10]. Нельзя отрицать, что Е.Б. Пашуканис стремился оттенить юридическую специфику правовой надстройки. Однако в то время как П.И. Стучка все же признавал роль закона, Е. Б. Пашуканис считал, что совокупность правовых норм скорее относится к области литературного творчества[11]. Общим недостатком их позиций надо считать слабое внимание к активной роли права в социалистическом строительстве и упрощенные представления о перспективах отмирания права. Это главным образом и вызвало критику определений права, предложенных П.И. Стучкой и Е.Б. Пашуканисом. Теперь, когда прошли десятилетия после дискуссий конца 30-х годов, можно сказать, что П.И. Стучка и Е.Б. Пашуканис много сделали для становления советской общей теории права, но и понимании юридической формы оставили без достаточного внимания сущность права первого порядка – в этом видится гносеологическая неточность их позиций. Здесь важно заметить, что в советской юридической науке того времени имелись уже зачатки многопланового подхода к праву, о чем свидетельствует существование и других его определений. Среди них и дефиниция Н.В. Крыленко, определявшего право как выражение в законах и правовых обычаях общественных отношений, имеющее своим содержанием регулирование этих отношений в интересах господствующего класса и охраняемое государством[12]. Тут подчеркивалась нормативность права и его регулятивная функция.

Е.А. Лукашева верно пишет: «Становление советской общей теории права и ее развитие на первых этапах характеризовалось разнообразием научных направлений общетеоретических исследований: социологическое (П.И. Стучка, Е.Б. Пашуканис), психологическое (М.А. Рейснер), нормативно-юридическое (Н.В. Крыленко)»[13]. Позже, в 30—40-е годы, в проблематике общетеоретических исследований преобладало изучение нормативной стороны права[14]. Изучение права как совокупности юридических норм принесло свои положительные результаты. Известным отражением этой направленности научного поиска явились такие определения права, которые акцентировали внимание на его нормативности. Среди этих определений были и такие, которые формулировались под влиянием ошибочной позиции А. Я. Вышинского, страдавшей в теории элементами догматизма и волюнтаризма, преувеличением значения государственного принуждения. Но принципиальные ошибки А.Я. Вышинского были преодолены к середине 50-х годов, что помогло оживлению правовых исследований в последующий период и выведению вполне удовлетворительных дефиниций права в объективном смысле[15]. Многочисленные определения права, сформулированные главным образом в учебной литературе 60-х годов, принесли значительную пользу в подготовке юридических кадров, привили уважение к советскому закону, дали значительный простор для дальнейшего развития советской юридической науки. Защита и обоснование нормативности права явились необходимым и важным этапом движения общетеоретической правовой концепции в стране. Без него было бы, видимо, невозможно на более высокой и прочной теоретической основе развивать многоплановые исследования юридической формы социалистических общественных отношений.

Право развитого социалистического общества характеризуется высоким демократическим, нравственным, гуманистическим потенциалом. В условиях упрочившегося социализма на первый план выступает задача наиболее полного обеспечения интересов народа и каждой человеческой личности. Социалистическая законность предполагает одновременно соблюдение всеми гражданами законов общенародного социалистического государства и прочную охрану прав каждого члена общества. На международной арене разворачивается политическая борьба трудящихся, всех прогрессивных сил за демократию и мир, за жизненные права человека и гражданина, против империализма, реакции, беззакония, агрессии и неоколониализма. Жизнь выдвигает перед правоведением новые задачи. Советская юридическая наука стремится углубить понимание сущности права, полнее вскрыть его социальную ценность и специфику его регулятивной функции, тщательнее исследовать не только объективное, но и субъективное право, правовые отношения и правопорядок, этические основы законодательства и правосудия, роль юридической формы в социальном прогрессе и в развитии человека, удовлетворении его материальных и духовных потребностей, всемерно используя при этом достижения других общественных наук. Многоаспектный анализ юридической формы занимает прочные позиции в общей теории права, что не может не отразиться в конце концов и на разработке научных определений права.

Многоплановый, разносторонний подход к понятию права свойствен изложению его сущности в главах курса общей теории государства и права, написанных С.Н. Братусем[16] и Е.А. Лукашевой[17], широкий взгляд на право заметен в двухтомнике лекций С. С. Алексеева[18]. К праву стремятся подойти как к социальному феномену, вырастающему из экономической структуры и не сводимому к закону, но противостоящему произволу[19]. На Всесоюзной научно-координационной конференции многие теоретики права высказывают критическое отношение к определению права как системы норм[20]. Характерно, что нынешняя тенденция к широкому пониманию права не всегда увязывается со стремлением включить в определение права юридические отношения и правосознание, направлена против волюнтаристского подхода к праву, требует тщательного исследования социальной основы права, часто обращается к известному положению К. Маркса о том, что «законодательная власть не создает закона,— она лишь открывает и формулирует его»[21]. Вместе с этим на той же научно-координационной конференции были высказаны опасения, что отказ от признания нормативности права может привести к утере его юридической специфики. На это обращали внимание С.Н. Братусь и А.Ф. Шебанов[22], и с таким соображением следует считаться. Но существует ли в действительности альтернатива: либо признание нормативности трава и сведение его к общим юридическим нормам, либо отказ от признания нормативности права и его широкое понимание? Думаем, что такой жесткий выбор не поставлен жизнью перед наукой права. Наша позиция по этому вопросу сводится к следующему.

1. Столь сложное явление, как драво, раскрывается при помощи многих определений. В.И. Ленин писал: «Дефиниций может быть много, ибо много сторон в предметах»[23]. Определение права как системы общих норм является верным и полезным определением объективного права, но его нельзя абсолютизировать и считать универсальным.

2. Субстанциональное определение способно полнее отразить научное понятие права, интегрировать в одной дефиниции абстрактное и конкретное право, показать, что его сущность непосредственно является в противоречивом единстве общих и персонифицированных масштабов поведения общезначимого и обязательного характера, защищенных государством и поддержанных господствующей нравственностью.

3. Собственно правом является объективное и субъективное право, полным основанием (сущностью первого порядка) которых надо считать возведенную в закон и материально обусловленную волю господствующих классов.

4. Право этих классов, объективированное в общих нормах, оказывается реально возведенной в закон волей в той степени, в какой оно воплощается в наличных правах людей (организаций), пользующихся социальными благами и способных выполнять юридические обязанности.

5. Право в жизни, в динамике, в функциональном аспекте – это приложение одинакового и общеобязательного масштаба поведения к деятельным участникам общественных отношений, гарантированное государственным воздействием, «всякое право есть применение одинакового масштаба к различным людям»[24]. Логически вытекающее из этих рассуждений определение права должно включать формулу его сущности в единстве с ее непосредственным проявлением в объективном и субъективном праве[25].

Такое определение не предназначено для подмены иных определений права. Оно их синтезирует, дополняет и развивает. С этих позиций право – это материально детерминированная и возведенная в закон общеклассовая (всенародная при социализме) воля, непосредственно выраженная не только в общих государственно обязательных установлениях, но и в закрепленных ими наличных правах субъектов общественных отношений, характер и содержание которых объективно обусловлены..

Введение в понятие права формулы его сущности обеспечивает философский уровень дефиниции (ясно, что тут «возведение в закон» употребляется в широком смысле). К тому же здесь подчеркивается неразрывность связи объективного права с субъективным, достаточно четко противопоставляется право произволу и подчеркивается нормативность как непременное свойство любого права. Немаловажно для общего определения и то, что оно приемлемо для права каждой страны и эпохи, вне зависимости от развитости юридической формы и особенностей существующего процесса правообразования, положения отдельных видов источников права. Двойная зависимость права от объективных условий подчеркивает, что прочность правопорядка неотделима от способности господствующей воли верно отражать потребности производства и обмена и условия существования общества как такового (учитывать общие дела и гарантировать соответствующий объем прав граждан). Наконец, приведенная выше дефиниция в состоянии служить отправным пунктом для исследования возрастающей роли человеческого фактора в сфере юридических отношений и анализа значения права в развитии человеческой личности, в обеспечении интересов класса и народа (при социализме).

Формулируя определение права, автор отдает отчет в том, что к нему еще мало подготовлено юридическое мышление и обыденное сознание, довольно часто отождествляющее право с законодательством. Однако в социалистическом обществе создаются все условия для полного соответствия между тем, что установлено законодательством в качестве общих юридических норм, и тем, что воплощается в правах субъектов общественных отношений, т.е. между так называемым объективным и субъективным правом. На этой основе и получает распространение научно и практически верное представление о праве в жизни социалистического общества как таком особом образовании, которое совмещает объективацию воли народа в правовых нормах и в наличных правах субъектов, закрепленных и гарантированных законодательством, а потому и общенародным государством.

Впрочем, предложенный вариант определения права небезупречен и носит проблемно-дискуссионный характер. Поэтому для учебных и прикладных целей предлагается иная дефиниция, не требующая дополнительных объяснений и оставляющая открытым вопрос о включении в понятие права не только общих, но и персонифицированных масштабов (норм) поведения. В этом случае право можно определить как систему нормативно-обязательного регулирования поведения людей, поддерживаемую государством и выражающую материально обусловленную волю господствующих классов (при социализме – волю народа). Такое определение надо считать функциональным.

Лит.

[1] Руссо Ж -Ж. Об общественном договоре. СПб., 1907

[2] Rоubiеr P. Theorie generate du droit. Paris, 1947, p. 144

[3] См: Маркс К л ЭнгельсФ Соч, т. 21, с 496.

[4] Кelsen H. 1) The Communist Theory of Law. London, 1955; 2) Justice, Law and Politics in the Mirror of Science. Berkley—Los Angeles, 1957.

[5] Frank J. Law and the Modern Mind. London, 1944.

[6] Pound R. 1) Jurisprudence, vol. 1—5. West Publishing Company, 1959, 2) An Introduction to the Philosophy of Law New Haven, 1961

[7] Подробнее о состоянии современной буржуазной теории права см: Туманов В.А. Буржуазная правовая идеология.

[8] СУ РСФСР. 1919, № 66, ст. 590.

[9] Стучка П. 13 лет борьбы за революционно-марксистскую теорию права. М., 1931.

[10] Пашуканис Е. Б. Общая теория права и марксизм. М, 1924.

[11] Там же, с. 43—44.

[12] Крыленко Н. В. Беседы о праве и государстве. М., 1924, с. 33.

[13] Лукашева Е.А. Общая теория права и многоаспектный анализ правовых явлений.— «Советское государство и право», 1975, № 4, с. 29.

[14] Там же, с. 30.

[15] Основы теории государства и права. Под ред. Н. Г. Александрова. М., 1963. с. 27; Теория государства и права. Под ред. А. И. Денисова. М., 1967, с. 249; Теория государства и права. Под ред. К. А. Мокичева. М., 1970, с. 372.

[16] Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия. М., 1970, гл. 9.

[17] Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. М., 1973, гл. 1.

[18] Алексеев С. С. Проблемы теории права. В 2-х т. Т. 1, гл. 1.

[19] Вопросы философии права. Тезисы докладов. Отв. ред. Д. А. Керимов. М., 1973.

[20] Актуальные проблемы теории социалистического государства и права, с. 19—36, 129—136, 177—182.

[21] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 285.

[22] Актуальные проблемы теории социалистического государства и права, с. 120—129.

[23] Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 216.

[24] Ленин В.И. Полн. собр. соч., т 33, с. 93.

[25] На возможность включения в понятие и определение права системы наличных прав субъектов мы уже обращали внимание (см.: Общая теория государства и права. В 2-х т. Т 2 Общая теория права. Отв. Ред. В.С Петров и Л.С. Явич Л, 1974, с. 10, 33; «Советское государство и право», 1974, № 5, с. 144), но гипотеза еще требовала соответствующих доказательств, которые я приводятся в этой главе. В рецензии на книгу «Общая теория государства и права» идея включения в понятие права субъективных прав получила полное одобрение (см.: «Советское государство и право», 1975, № 6, с. 128).